Тишина закричала, сдавленная безразличием шумов по любому поводу и проходящих мимо сути слов.

Сначала Она накапливала в себе силу крика, накручивала пружину обрывков ощущений и расхлябанность переходов,
незавершенность начатого и скомканность расставаний с некогда дорогим и близким.

Тишина все еще надеялась, что Ее присутствие в душах и в воздухе жизненно необходимо.
Но Ее вытесняли наушниками, фонами, бестактностью и пьяными разговорами.

Тишина понимала, входила в положение, смирялась, терпела. Но постепенно ощутила, что кольцо распоясавшихся шумов уже беззаконно сдавливает и теснит Ее.

И тогда Тишина развернулась, как бы готовясь к своему последнему танцу, взбив этим движением дозволенность быть Самой Собой, и  з а к р и ч а л а !

Ее боль уменьшилась на какое-то мгновение. Это время впоследствии назовут "золотым веком", потому что многие почувствовали этот пред-рождающий виток созидания и в его брызгах, в его неуловимости и запредельности стали творить, ощутив прилив сил и осознания.
Но Тишина уже шла на новый сознательный виток, где дозволяла крику выйти наружу и потрясти мир.
И начало крика стало концом Тишины. Она вывернулась Сама из Себя и перестала быть Собой по сути и определению.

Тишина разорвалась на мелкие осколки. Они, подобно шарикам ртути,  выскочившим из разбитого градусника и стремящимся обрести свободу в перемычках между половицами, укатывались все глубже в раны и неровности душ слышащих.

И Тишина перешла в новое состояние: в между кричащую невозможность сохранить Себя цельную.

Без Тишины мир покатился дальше. В пропасть.
И уже совсем мало кто протестовал, когда при женщинах анекдоты рассказывались с забористым матом.
Удивление вызывал, скорее,  протест, если он раздавался.

Но Слава Кому-То Там — раздавался, потому что в такой душе жила Тишина цельная, не разбитая, хотя цена этому была велика в мире нарастающих шумов и недоделанностей.
Но, может, тем и выживем, пока есть хоть несколько носителей Тишины. И наверное, все исчислено.

Тишина же отошла от свершившейся невыносимости шагов или веков на десять. И созерцала Свое рождение в Самой Себе после крика и удивлялась силе тех, кто остался в том прошлом изломе и помнил.

Так невыносимо трудно рождалась возможность Великого Перехода, ибо была она подобна смерти.